Андрей Паршинцев. Король грифов
Для этих птиц он вылупился из яйца довольно рано. В горах еще лежал снег, и, выглядывая из родительского гнезда, он внимательно наблюдал, как белые со всех сторон склоны постепенно приобретают более темные оттенки. Сначала потемнел тот склон, с которого, посидев на ветке и внимательно осмотревшись, подлетали родители, принося еду, которой всегда не хватало.
Потом начал темнеть другой склон. К этому времени, передвигаясь на слабых, подогнутых лапах, он уже мог осмотреть всю округу, лежащую вокруг гнезда.
Сосна, на которой находилось гнездо, была чуть выше других деревьев и, видимо, была выбрана для удобства подлета со всех сторон. Зацепившись за крутой щебенистый склон, как и десяток других таких же сосен, это дерево уже много лет несло на своей вершине огромное грифиное гнездо. Гнездо, в котором, возможно, родились и его родители. А может быть и родители его родителей?
Как бы там ни было, но гнездо было довольно уютным, большим и вместительным. Когда Гриня был еще маленьким, его почти всегда грела мама. Иногда, когда она куда-то улетала по делам, с малышом оставался папа, который был построже, но тоже очень ласковый и заботливый.
Когда потемнел и другой склон, Гриня все чаще стал оставаться один. Кто то из родителей приносил еду, потом, посидев на соседнем дереве и осмотревшись по сторонам, улетал опять куда то. А однажды, когда вместо детского пуха, на крыльях уже стали появляться такие же перья, как у мамы с папой, только намного темнее, и когда проступающие вокруг сосен, голые ветви деревьев стали выпускать удивительно красивые, зеленые листья, Гриня остался один на всю ночь. Тогда ему стало впервые страшно, а на ветке стоящего рядом дерева, на котором Гриня привык видеть вечером папу, до самых сумерек так никого и не было. Грине очень хотелось есть, вдобавок ко всему, задул холодный ветер и с неба стали падать злые льдинки, которые били по телу и жгли каким то холодом. Съежившись, Гриня залег в самом глубоком месте гнезда, с той стороны, откуда ветер дул меньше всего. Слипающиеся глаза, время от времени открывались, в надежде, увидеть знакомый силуэт на соседнем дереве. Но все было тщетно. Забывшись, Гриня внезапно проснулся от какого то дивного состояния. Открыв глаза, он удивился внезапно увиденному. Тяжелые, серые тучи куда то пропали, и вверху, на всем небе светились удивительные блестящие точки. Собравшись в сказочные узоры, на абсолютно черном небе, они, словно подмаргивали Грине, ободряя его:
— Не бойся, приятель! Мы с тобой! Все будет хорошо!
Заворожено глядя на эти удивительные создания, Гриня забыл о голоде.
— Я обязательно спрошу родителей, что же это такое? – Засыпая от пережитых чувств, подумал Гриня.
Утром, проснувшись от спора соседской семьи соек, Гриня огляделся, и сладко зевнув, потянулся, и, взглянув на небо, увидел восходящее солнце. От былого видения ночи не осталось и следа.
— Может быть, мне все это приснилось? – Подумал Гриня. Он хотел было спросить это у соек, которые время от времени рассказывали ему всякие глупые истории про лесных жителей, но вспомнил, что родители строго-настрого запретили ему общаться с этими «несносными глупыми птицами», решил подождать их.
Осмотревшись по сторонам, Гриня заметил, что уже все деревья вокруг стали зелеными. Листья, которыми обросли ветви, шелестели от теплого ветра и словно что-то шептали.
Я тоже уже оброс перьями! – Хотел крикнуть им Гриня. – Меня скоро научат летать! Может быть, мы полетаем вместе?
И деревья кивали в такт его мыслям, и, словно читая их, о чем-то загадочно шелестели.
Гриня хотел, уже было крикнуть им, что он их понял, и что, как только он научится летать, то непременно их научит тоже, но внезапно осекся.
Над гнездом пролетела какая то тень и тут же, в соседнем гнезде соек возникла тишина. Даже листья, показалось ему, замерли от испуга. Тень какой то страшной птицы пролетела совсем рядом, и Гриня, забившись в глубокий угол гнезда, притаился. На этот раз, страшная птица, от которой веяло ужасом, пролетела совсем близко, едва не зацепив своими крыльями, ветви соседних сосен. А родителей все не было.
И тут появилось спасение! Три черных ворона, вылетев неизвестно откуда, стали преследовать главного врага лесных птенцов и мелких пичужек.
Враг хотел было ответить, но вороны были храбры и настойчивы! С громкими криками, они пытались клюнуть врага, почти не взирая на опасность. Впрочем, опасность им почти не грозила! Стоило врагу направить свою атаку на одного из воронов, как рядом оказывался другой, который несся на врага с такой решительностью, что тому приходилось менять траекторию полета.
Вороны! Великолепные авиаторы, исполняющие в полете такие фигуры, какие и не снились другим птицам, погнали врага по балке, отчаянно каркая, и, словно призывая других своих собратьев разобраться с агрессором.
Видя, что опасность миновала, загалдели и сойки. А добрые зеленые листья, как будто зашептали Грине:
— Вот видишь! Все обошлось!
Гриня еще долго смотрел из гнезда, как тройка отважных воронов преследовала врага.
Мне бы так научиться летать! – Мечтательно подумал он.
На край гнезда села сойка и, кивнув в сторону улетевших птиц, хвастливо заявила:
— Ну что? Как мы его!
— Да какие вы? – Возмущенно задохнулся от наглости соек, Гриня. – Это же вороны его прогнали!
— А кто первый заметил? Кто тревогу поднял? – Обиженно переспросила сойка. – Да если бы не мы, то ты уже был бы обедом у детей ястреба!
— А его зовут ястреб? – Удивленно переспросил Гриня.
— Ястреб! Ястреб! Такая пакостная птица! Если зазеваешься, то и сказать ничего не успеешь! Но на нашем поселении, мы зорко следим за порядком! А ты чего один сидишь? Родителей твоих что-то не видно со вчерашнего вечера!
— Они еще днем улетели! – Тоскливо признался Гриня.
— И ты почти сутки один? Бедный малыш! Голодный, наверное?
— Голодный! – Согласился Гриня.
— Не переживай! Кто-то обязательно прилетит! Ну, у меня дела! Прощай!
Через пару минут, Гриня, а природа его слухом не обидела, уже слышал разговор в гнезде соек с другой стороны балки:
— Вы представляете, грифенок то совсем один остался! Родители улетели, и ни слуху, ни духу!
— Да уж! – Услышал он другой голос. – Наверное, жрут в степи коня, какого нибудь, а о ребенке забыли!
— Зачем ты так? Если коня нашли, то обязательно чего нибудь принесут! Хуже, если человекам попали в петли, или еще хуже, браконьерам под выстрел!
Гриня не знал, кто такие – человеки, а тем более, кто такие – браконьеры, но затосковал.
День уже клонился к закату, а родителей все не было.
Уже и вороны, довольные собой, потянулись к родным гнездам, и гомон в гнезде соек стал утихать, когда грузно, как что-то огромное и радостное, к гнезду стали приближаться две, быстро увеличивающиеся, точки.
Первой в гнездо влетела мама. Отрыгнув что-то теплое и вкусное, она, ласково ущипнув клювом малыша, взлетела, и тут же на ее место сел папа. Он долго тужился, но, когда выдал Грине ужин, то там была и косточка, и на косточке, и еще много чего такого, что Гриня не ел еще ни разу в жизни.
В эту ночь в гнезде ночевал папа. Наевшись до отвалу, умиротворенный Гриня все хотел было рассказать ему сегодняшнюю историю, но папа был уставшим, и. довольно кивая головой, только зевал и старался любовно накрыть крылом Гриню. А вскоре и сам Гриня задремал, и, свернувшись под папиным крылом, уснул счастливым сном.
И дивные сны снились малышу, прижавшемуся к папиному, слегка подрагивающему от переутомления длинного перелета, телу.
Вот прилетели вороны и стали громко смеяться над Гриней:
— Ты такой большой, а до сих пор летать не умеешь! Уже деревья стали летать, хоть позже тебя перья вырастили! А ну, деревья! Покажите, как вы летаете! — И деревья, отделившись от земли, стали кружить вокруг гнезда. И молодые деревца особенно хихикали, рассказывая, как быстро научились они летать. Вороны снова сели на гнездо и позвали с собой:
— Не бойся, Гриня! Это просто. Машешь крыльями, и если хочешь, можешь перевернуться в воздухе, вот так! — И один из них перевернулся.
— Вот так! – Засмеялся другой, тоже перевернувшись.
— Давай, Гриня! Научишься летать, как мы, — будешь королем грифов! Ха-Ха-Ха! – И сделав круг над гнездом, вороны полетели вдаль.
Гриня хотел помахать им крылом, но вдруг осекся.
Огромный Враг, громко крича:
— Ястреб! Ястреб! Спикировал на гнездо и хотел было унести в своих лапах спящего рядом папу. Папа спросонья слабо отбивался, но жестокая птица уже приподняла его из гнезда, чтобы отнести на обед своим детям. И тогда Гриня, как мог, ухватился клювом за папину лапу, чтобы враг не смог сделать своего черного дела.
— Папа! Папочка! Держись! Я никому не дам тебя забрать! – Закричал в отчаянии Гриня и тут же получил увесистый удар непонятно откуда.
— Ты что, ошалел что ли? – Прошипел сидящий рядом отец и еще раз хлопнул крылом по вытянутой шее Грини. – Ты чего кусаешься? Мало еды, что ли принесли? Вроде малыш, а клюв, как у здорового сипа!
Открыв глаза и увидев рядом ругающегося отца, Гриня кинулся ему в ноги, и, замерев, горячо зашептал:
— Папа! Папочка! Ты жив! Тебя хотела унести страшная птица ястреб, и я схватил тебя за лапу, чтобы он не смог этого сделать! Чтобы не отнес своим детям тебя на обед!
Папа уже пришел в себя и, выслушивая сбивчивую исповедь ребенка, не удержался от хохота.
— Кто? Ястреб? Меня? На обед своим детям? Ха-ха-ха! Даю дохлого барана за то, что тебе это накаркали эти глупые сойки! Если ты хочешь знать, то мы тоже ястребы! Только мы намного древнее и благороднее, и не станем таскать детей у своих сородичей! А что, — внезапно озаботившись, переспросил он, — здесь был ястреб?
— Да! Да! Папа! Сначала его увидели сойки, потом прилетели вороны и прогнали его вон в ту балку. – И Гриня клювом показал, куда улетели вороны с ястребом.
— Ну а потом?
— А потом прилетела сойка и рассказала, что вас с мамой могли поймать какие то браконьеры!
— Тьфу! Вечно они накаркают! У них что, поговорить больше не о чем? Спи, Гриня! Все в порядке! Скоро ты вырастешь и сам сможешь задать трепки этому ястребу! Только слушайся родителей!
— А еще, а еще, папа, — постарался выложить Гриня засыпающему родителю, — прилетали те вороны, которые прогнали ястреба и обещали научить меня летать, как они! Чтобы я мог переворачиваться в воздухе и стал королем грифов!
— Ну, вот это уж точно фантазии! – Пробормотал засыпающий отец. – Пусть они своих детей учат, умники! Однако! Всего день не было, а уже половина леса в учителя набивается! – И закрыв грудью, прижавшегося к ногам, Гриню, отец вновь заснул чутким, птичьим сном, все еще ворча во сне что-то про себя.
Чуть стало светать, как на гнездо приземлилась мама.
— Что у вас тут ночью было? Филин, что ли, летал? Шум такой стоял, что я уже подлететь хотела, да побоялась сослепу мимо гнезда ночью попасть!
— Да вот, пусть тебе ребенок расскажет! А я на ветку, подремлю еще немного! – И оттолкнувшись от гнезда, папа перелетел на ту ветку, на которой ночевала мама, и тут же уснул.
Уже солнце осветило балку, и сойки начали свой утренний галдеж. Уже вороны улетели по своим делам, а папа все спал, и мама не хотела его будить.
Выслушав сбивчивые рассказы Грини, она кивала головой, ласково чесала шею малышу и думала:
— Все тяжелее поднимать на крыло детей! В прошлом году так и не смогли уберечь ребенка. В позапрошлом – еле выкормили! Пищи все меньше, а врагов все больше! Муж молчит, злится, таит все в себе! Тяжело ему! Может быть, до сих пор вспоминает, как не уберегли прошлого птенца? Но ничего не говорит! – И взглянув на сидящего на ветке и подрагивающего во сне мужа, она любовно перевела взгляд на Гриню. – Нет! Определенно, нужно одному из нас оставаться с малышом! Но тогда мы не сможем его прокормить! Еще немного, и малыш станет на крыло!
Не выдержав, она разбудила отца и позвала его на семейный совет.
Грузно сев на гнездо, отец сонно хлопал глазами и, слушая супругу, только кивал головой.
— Нам бы еще хоть раз принести побольше еды! – Говорила она. – У малыша уже почти все перья на месте! Еще немного времени, и мы все втроем полетим вместе! Ты сможешь подождать нас еще один день? Мы завтра с папой улетим, а если что, то обязательно кто-то из нас вернется, чтобы тебе не было страшно! Ты нас отпустишь, малыш?
— Папа! Мама! Вы летите! Я уже почти совсем взрослый! Я не буду бояться! – Стал заверять Гриня. – Только пусть кто нибудь прилетит на ночь! – Еле слышно прошептал он.
— Ну что? – Обратилась супруга к мужу.
— Завтра летим оба в последний раз! – Решительно подвел черту отец. – А ты, Гриня, уже почти взрослый! Не сиди просто так и побольше маши крыльями! Не на себе же мы тебя возить будем! – Рассмеялся он.
На этот раз, да и на следующий, все складывалось настолько благополучно, что счастливая семья уже и забыла о былых тревогах.
Наступал волнующий момент первого вылета из гнезда. Вездесущие сойки, как будто заранее зная об этом, успели оповестить весь лес о столь интересном событии. Даже вороны бросили свои важные дела, чтобы посмотреть на первый вылет Грини, и, казалось, болели за него больше, чем собственные родители. Молодые воронята уже становились на крыло и, подлетая к гнезду, звали с собой.
Гриня, вздохнув полной грудью и зажмурив глаза, оттолкнулся от родительского гнезда и, выпрямив крылья, почувствовал легкий свист скользящего воздуха. Почти ничего не поняв, он приземлился на соседний бугор, и, слегка запнувшись правой лапой, почти правильно приземлился.
В лесу стоял неописуемый восторг! Сойки кричали – «Ура!». Вороны удовлетворенно щелкали клювами, и даже дятел, бросив свое постоянное тюканье веток, с интересом посмотрел на происходящее. Одни пичужки, с удивлением переглядываясь, словно хотели сказать друг другу:
— Эка невидаль! Птенец из гнезда вылетел! Да мы давно уже своих детей повыпускали, и без всякого ажиотажа! А здесь! Подумаешь! – И разлетелись по своим делам.
Чувствуя свою причастность к важности происходящего, сойки начали обсуждать первый полет, а один ехидный ворон, подлетев к Грине и обойдя вокруг него, произнес:
— Ну вот! Вылетел! А как обратно залетишь? Или будешь, как страус, теперь ходить по земле?
Гриня не знал, кто такой страус, но понял, что это что-то обидное, и, сосредоточившись, оттолкнулся. Снова перелетев балку, он приземлился уже на другом ее плече. Теперь он уже не боялся и не закрывал глаза, но все равно, все промелькнуло так быстро, что хотелось пролететь еще раз и насладиться своей властью над высотой. Сидя на гнезде, родители не вмешивались в суть происходящего и только переглядывались между собой.
Когда солнце перешло свой полуденный рубеж, к Грине, летающему с горки на горку, подлетел отец, и, хмыкнув, переспросил:
— Так и будешь здесь прыгать, как индюк, или может быть взлетим повыше?
— Я боюсь, папа! – Признался Гриня.
— Ничего! Я тоже боялся! Но это не страшно. Оттолкнись и лети прямо за мной! Я найду легкую дорогу в небе! – И легко оттолкнувшись от земли, папа, расправив крылья, повернул не на другую сторону балки, а в сторону ее расширения.
Гриня, поддавшись родительскому уговору, оттолкнулся следом и только потом заметил, как земля отдаляется все дальше и дальше вниз. Но лететь было так здорово и почти совсем легко. Казалось, что кто-то снизу подталкивает Гриню вверх и стоит только держать крылья расправленными, чтобы было все хорошо. Сделав большой круг вслед за отцом, Гриня почувствовал, что какая то неведомая сила поднимает его все выше и выше.
— Если я так буду подниматься, то можно долететь и до маленьких белых точек, которые я видел ночью! – Подумал он. – Но лететь, наверное, придется ночью, а ночью родители спят и уж точно не отпустят меня из гнезда! А где же мое родное гнездо? – И посмотрев вниз, Гриня не нашел его. Далеко внизу стоял зеленый лес, горы, стоящие когда-то сбоку, тоже были внизу и выглядели совсем иначе. Было очень страшно и завораживающе – захватывающе! Хотелось крикнуть: — Я лечу! Я уже взрослый! – И чувствуя упругий поток теплого воздуха, хотелось перевернуться от счастья, как переворачивались вороны в теперь уже далеком, детском сне!
Но папа, словно почувствовав эйфорию ребенка и подлетев к Грине, позвал на спуск. – Теперь самое главное! – Крикнул он Грине. Полетишь за мной и постарайся спокойно приземлиться на поляну!
— А как же гнездо, папа?
— Сначала на поляну! На гнезде ты крылья поломаешь! Лети за мной и смотри за моими крыльями!
Слегка приподняв крылья вверх, отец стал довольно быстро снижаться и Гриня был вынужден сделать то же самое. Приземлились они на небольшую поляну бугра, противоположного гнезду.
— Неплохо, неплохо! – Одобрительно заметил папа, приземлившийся первым, оценивая приземление Грини. – Ну, пожалуй, на сегодня хватит! Теперь самое главное! Назад, в гнездо! Поднимаешься за мной, и с высоты, немного не долетая, поднимаешь крылья, и плюхаешься в гнездо! За мной!
Солнце уже собиралось перейти за гору, и, довольно удачно приземлившись в родное гнездо, Гриня с удивлением обнаружил там маму с прекрасным ужином. Оказывается, пока они с папой обучались высшему пилотажу, мама где-то успела раздобыть для Грини праздничный ужин!
Этой ночью, вся счастливая семья решила спать в гнезде вместе.
От пережитых впечатлений и вкусного ужина, Гриня заснул почти сразу, умиротворенно глядя, как мама с папой, шепча что-то друг другу на ушко, любовно поглядывали на своего, уже оперившегося и повзрослевшего, птенца.
С приходом осени, Гриня все чаще стал покидать гнездо вместе со своими родителями. Нужно было познакомиться с дядьками, тетками, хорошими знакомыми родителей. Гриню выводили в общий грифинный мир, где таких же, как он, малышей, было несколько птиц. Кто-то был хвастлив, кто-то застенчив. Гриня старался держаться родителей, за что прослыл в общей стае маменькиным сынком. Особенно ему не понравились молодые, как и он, наглые и заносчивые, сипы. Чуть что, они сразу же начинали шипеть и вытягивать свои длинные шеи, стараясь ущипнуть Гриню за крыло. Эти ущипы были довольно болезненны, и однажды, не выдержав, он ударил одного из этих нахалов, слегка подпрыгнув, лапой. К его удивлению, родители сипа не обратили на это никакого внимания, а молодой нахал стал относиться к нему более уважительно!
Отец, посмотрев на его реакцию, одобрительно хмыкнул, и, сказав, что он уже взрослый, предложил самому разбираться в своих отношениях с сородичами. – Мы сделали, все, что смогли! – Произнес он. – Теперь учись не только у нас, а у всей стаи, и главное, учись постоять за себя! Любого из нас может поджидать смерть, и мы с мамой больше не сможем защищать тебя, тем более, от наших родственников!
На следующий день папы не стало.
Вылетая из гнезда, для разведки кормовых мест, папа первым из грифов заметил павшую лошадь, лежащую на горной яйле, служившей когда-то местом выпаса многочисленных стад овец и табунов лошадей. Сделав несколько кругов, он хотел, было сесть рядом, но что-то насторожило его, и, забирая круги, он стал подниматься вверх, чтобы рассмотреть опасность.
Раздался странный хлопок, и папа, крикнув: — Опасность! – Камнем рухнул вниз.
Гриня хотел было подлететь туда же, но мать, отгоняя его, увела Гриню в сторону, подняла его вверх и уже оттуда они увидели, как к распластанному телу подбежали люди.
У Грини, как и у всех грифов, было хорошее зрение. Он видел, как они подняли папу, и, осмотрев со всех сторон, засунули в серый мешок.
Мама пронзительно закричала, но тут же постаралась справиться с собой и увела Гриню подальше от этого места.
Гриня не хотел слушать маму и все рвался туда.
— Хоть повыше поднимись, – умоляла мама, — ему уже не поможешь!
Этой ночью они ночевали в гнезде вдвоем. Гриня, забившись в свой птенцовый угол, долго угрюмо молчал, но потом, не выдержав, подошел к маме и, ущипнув ее за лапу, лег под грудь, как когда-то в детстве, к отцу. Ему было страшно больно и почти одиноко. Словно часть чего-то важного ушла навсегда. Внезапно, проснувшись среди ночи, Гриня взглянул на черное небо.
Белые яркие точки на черном небе смотрели уже не так приветливо, как в детстве. Выбравшись из-под маминой груди, Гриня осмотрелся по сторонам.
— Тот же лес, те же деревья и ветка, освещаемая полной Луной, на которой так часто сидел папа! Гриня хотел было взлететь на эту ветку, но тут во сне тревожно заклекотала мама, почувствовавшая, что нет рядом ее Грини, и севшая на лапы. Расправив крылья, Гриня встал над матерью и постарался сложить их так, чтобы укрыть единственное родное тело, оставшееся у него в этой жизни. Мама, как доверчивый птенец, прижалась к Грининой груди и затихла. А он еще долго смотрел немигающим взглядом на небо.
Уже поднялась утренняя заря, а мама все еще спала. Уже вышло из-за горы Солнце, и веселый гомон лесных птиц стал настолько невыносимым, что Грине хотелось улететь куда угодно, а мама спала.
Перелетев на папину ветку и посидев на ней, Гриня посмотрел на гнездо. Там, совершенно беспомощно, как большой птенец, лежала мама.
Где-то высоко в небе раздался незнакомый клекот, и, подняв голову вверх, Гриня усидел летящих клином, птиц.
— Зима! Зима скоро! – Засуетились соседские сойки. – Холода идут!
И в самом деле! Гриня, словно почувствовал ледяное дыхание северного ветра. Подлетев на гнездо, он попытался растормошить маму, но та, взглянув на сына, опять замерла, уткнувши клюв в старые ветки гнезда.
Не выдержав, Гриня, с силой оттолкнувшись от ветки, поднялся в небо. Довольно уверенно поймав ветер, он поднимался все выше и выше, пока не достиг высоты пролетающей стаи. Дивные птицы, которых он ни разу не видел, уверенно летели в сторону моря.
— Что они хотят там найти? – Подумал Гриня и вдруг, краем глаза увидел знакомые силуэты грифов и сипов.
На большой поляне, лежали в каком то беспорядке бесформенные куски мяса, среди которых суетились грифы, сипы, вороны и даже какой то орел. Подлетев ко всей этой массе и сделав небольшой круг, Гриня сел поодаль.
— А, Гриня! – Заметил знакомый молодой сип, с которым недавно дрался Гриня.
– Слышали, что отца твоего! Извини! Подлетай к куче. Тут в последнее время часто еду разбрасывают, поешь! Мы драться не будем! Понимаем!
Подлетев к общей куче, Гриня осторожно схватил кусок мяса. Странно, но его никто не трогал и не отгонял. И даже самый скандальный сип, глянув на Гриню, ничего не произнес, и только слегка отодвинулся.
— Я немного! Я еще маме принесу! – Нахватав, сколько можно, Гриня поднялся в воздух и полетел домой. Мама сидела в той же позе и, казалось, ничто ее не интересовало.
Довольно умело сев на гнездо, Гриня подошел к маме и отрыгнул ей, как это делают птенцам, прямо под клюв.
Мама, подняв голову, ласково посмотрела на сына, но к пище не притронулась.
— Мама! Поешь, пожалуйста! Все говорят, зима, и нужно много есть!
— Да, да! – машинально ответила мама и вновь уткнула клюв в ветку.
Гриня походил по гнезду и вновь взмыл в небо. Он полетел в то место, где погиб отец. Труп лошади так и лежал нетронутым. Даже вездесущие вороны не хотели приближаться к нему. Сделав несколько кругов, Гриня приземлился прямо на труп. Он не ел это мясо, а лишь со злостью отрывая куски, разбрасывал их и пытался разорвать эту лживую лошадь, которая погубила его отца!
Почувствовав, что угрозы нет, тут же налетели вороны. Немного погодя появилось и несколько грифов, но покружив вокруг, они так и не сели рядом. Посмотрев по сторонам, Гриня проглотил несколько кусков и полетел опять на гнездо.
Увы! Мамы там не оказалось. Вся пища, что он принес ей, осталась нетронутой.
Эту ночь Гриня провел в гнезде один. На следующую ночь мама тоже не возвратилась. Еда, которую он принес, так и лежала в гнезде и если бы не наступившие холода, то, наверное, уже бы и пропала.
Пронырливые соседки сойки хотели было уже полакомиться нетронутой пищей, но ворон, живший поблизости, отогнал их.
Видя, как Гриня, сидя на отцовской ветке, безучастно смотрит на родное гнездо, он подлетел и попытался растормошить грифа.
— Это наша жизнь! – Пытался втолковать он Грине правду-матку. – Ты думаешь, нас мало гибнет? Я хорошо относился к твоим родителям, поверь мне! На общих трапезах мы никогда не ссорились и не обижали друг друга! Тебя воспитали хорошим грифом! Скажи спасибо родителям! Теперь ты должен думать о себе сам! Если бы они были живы, они все равно тебя бы отсюда отправили в другие места! Поверь мне! Я здесь долго живу! У тебя есть двое старших братьев, которые летают в общей стае. Они тоже здесь родились! Я тоже своих детей, когда вырастут, с гнезда выгоняю! И тебя бы выгнали! Только теперь ты один остался — радоваться должен, что гнездо твое и новое строить не нужно! Найдешь себе подругу в стае! Хочешь, я познакомлю?
— Какая подруга? Какая стая? Отца убили, и мать пропала!
— А хочешь, я тебя кувыркаться в воздухе научу? Будешь королем грифов!
— Что? Что ты сказал? – Вышел из оцепенения Гриня. Так это не сон? Это ты мне в детстве предлагал кувыркаться и учиться летать?
— А ты помнишь? – Хитро прищурился ворон.
— Я был тогда птенцом, я многое помню!
— Ну что ж, хорошая память, — залог успеха! Быть тебе королем грифов, если меня слушать будешь!
— Какой же я король, если я тебя слушать буду?
— У каждого короля советники есть! – Обиженно произнес ворон. – Мы, вороны, птицы вещие! Мы многое знаем! Будешь слушаться, и кувыркаться в воздухе научим. А то ведь, вы в воздухе, как кирпичи летаете! Впрочем, что такое кирпич, ты потом узнаешь!
Знаешь, что, советник! Полечу я и еще раз посмотрю на это страшное место! – И оттолкнувшись, Гриня стал набирать высоту.
Ворон был прыток, но не настолько. Годы говорили о своем, и он, как мог, крикнул вслед:
— Берегись, Гриня! Там опять могут поставить засаду!
Но Гриня его уже не слышал. Полурастерзанная лошадь лежала на том же самом месте, и странно, вокруг опять не было ни одной птицы. Спланировав на ближайший пригорок, Гриня сложил крылья и посмотрел вниз, на ненавистное тело. Куски, разбросанные им, уже были подобраны другими птицами, но труп был брошен, как будто кто-то испугал всех птиц.
Сидевшие на соседних деревьях, вороны, опасливо поглядывали на еду и, рассуждая между собой, кричали: — Опасно! Опасно!
Гриня, осмотревшись вокруг, никакой опасности не заметил.
— Врете вы все! Ничего здесь нет!
— Опасность! Опасность! – Продолжали кричать вороны.
Гриня взмыл вверх и внимательно осмотрел близлежащие территории. Не заметив ничего того, что могло бы насторожить его, Гриня приземлился на прежнее место и снова осмотрелся.
Поддавшись его порыву, к месту подлетели еще несколько сипов, вместе с давним его знакомым-скандалистом.
— Ну что, – переспросил Гриня, — так и будете сидеть и смотреть?
Подошедший, пожилой сип, переминаясь с лапы на лапу, неуверенно произнес:
— Знаешь, Гриня! Не подумай, что мы тебя учим, но пока вороны не сядут на эту тушу, нам здесь делать нечего! Это годами проверено и не нам это правило нарушать. Ты не подумай, что мы тебя учим, потому что учить тебя больше некому. Твои родители сделали бы то же самое! Не обижайся, пожалуйста, но если бы мы не смотрели за всем этим, то давно бы погибли!
— Но ведь нет никого вокруг! Я, пролетев сверху, сам видел!
— Ты еще молод! – Сказал, запыхавшись, подлетевший, наконец, знакомый ворон. – Если мы здесь не садимся, то и тебе здесь делать нечего!
— А что мне остается делать?
— Ждать! – Заорал стоящий рядом, сип.
— Ждать! – Каркнул, вторя ему, сосед – ворон. – Ты что, голоден?
— Нет! Но я хочу разорвать эту лживую лошадь, чтобы от нее не осталось ничего, иначе не успокоюсь!
— В тебе говорит ненависть! – Согласился ворон. – А это плохой советчик в нашем деле! Мы должны показать, что мы умнее человеков, Этих самых человеков, которые захватили наши земли и пользуются ими, как своими. Мы должны ждать!
— Я не хочу ждать! Я хочу растерзать это животное, иначе я не успокоюсь! – И не слушая возмущенный гомон всех сидящих рядом птиц, Гриня спланировал на лошадь.
Уже подлетая к трупу и выпустив лапы для посадки, Гриня внезапно увидел еле отливающуюся в солнечном блике, тонкую нить. Но было уже поздно. Непонятно откуда взявшаяся сеть, накрыла его полностью. Трепыхаться и вырываться, не было сил, и только его клекот заставил подняться всех птиц вверх, в небо. Грифы с сипами улетели почти сразу, сделав несколько прощальных кругов над местом потери соплеменника, и только ворон еще долго летал рядом, выслеживая пути по которым Гриню тащили к месту пребывания людей.
Сделав прощальный круг и запомнив все, что ему нужно, ворон отправился восвояси.
Попав в клетку к людям, Гриня не особенно испугался. Поняв, что его не съедят, он стал с интересом рассматривать своих новых хозяев.
Сначала было больно и тяжело. В том узком ящике, в котором его везли куда то, Гриня стал было хлопать крыльями, призывая к справедливости, но потом понял, что лучше помолчать, и поберечь тело. Эта мысль оказалась здравой. Очень скоро его привезли в довольно вместительный вольер, где сидел еще один гриф.
Отряхнувшись для приличия и посмотрев по сторонам, Гриня обратил внимание на своего товарища по несчастью.
Не обращая особого внимания на Гриню, как будто, что ни день, сюда закидывают нового грифа, хозяин вольера, искоса посмотрев на Гриню, произнес:
— Ну, здравствуй, новенький! Тебя то откуда?
Гриня еще раз, теперь более внимательно, осмотрелся. Небольшая, хоть и вместительная клетка, где особенно и крыльями не взмахнешь, и эта, довольная жизнью, индюшка! – А ты кто такая? – Агрессивно начал он.
— Спокойно, спокойно! Я здесь давно живу, и могу тебе сказать! Если будешь кусать хозяев, то есть будешь мало! Они меня зовут Чистюлей и хорошо кормят! Слушай меня и будешь сыт!
— А что это ты, Чистюля, такая довольная, родилась, что ли здесь в клетке?
— Я родилась далеко отсюда! – Начала было декламировать Чистюля.
— Она тут давно живет! – Прочирикали воробьи. — Ее почти с гнезда сняли! Она, дура, решила полетать, и прилетела к человекам, прямо в силки! Ха-ха-ха! А теперь сидит, и целыми днями перья чистит! Идиотка!
— А чему вы то радуетесь? – Удивился Гриня
— Да мы не радуемся! Мы удивляемся, как такая большая птица имеет так мало мозгов! Наши дети никогда к человекам не попадают!
— Еще как попадают! – Каркнул вдруг сверху ворон и все воробьи вмиг разлетелись врассыпную. – Ладно, ладно! Я не ястреб и нечего меня так бояться!
— Ворон! Милый ворон! Ты, здесь, — откуда?
— Здесь, сосед, здесь! Только не могу тебя сейчас выручить. А ты не бойся! Если сразу не убили, то будешь человекам служить. Послужишь! Поймешь! Ты еще хочешь стать королем грифов?
— Я бы лучше свободы хотел! Как я отсюда улечу? Сети кругом!
— А что тебе стая говорила? Тебя только молодость спасает!
— А почему молодость?
— А потому, что тебя на веревку посадят и будут людям за деньги показывать!
— На цепь его посадят! – Каркнула севшая рядом, ворона.
— Как это, на цепь? – Удивился ворон. – На какую цепь, что он собака?
— А на такую! Кольцо на лапу и цепь. Я много таких орлов видела возле берега!
— И что, ничем нельзя помочь?
— Помочь можно, если лапу не жалко!
— Это как? – Удивился Гриня.
— А так! Прощаешься с лапой и вольная птица! Устраивает? Тогда летишь на свободу! Нет? Тогда остаешься у человеков, и будешь ждать, пока тебя покормят и погладят. Тоже неплохо, жить будешь долго! Но летать не будешь!
— Не слушай эту глупую ворону! Ты будешь летать! Только покорись человекам! Узнай их язык! Заглядывай в глаза! Постарайся понравиться им! И они тебя отпустят!
— Отпустят, если зазеваются! – Согласилась ворона. – Что к человекам попало – то пропало! – Зловеще прокаркала она.
— Ты должен покориться им, чтобы узнать их язык и повадки! – Продолжал гнуть свое ворон. – Ты должен понравиться им и узнать все их секреты, как они ловят нас!
— Понравиться им? Тем, что убили моего отца?
— Поверь мне! Понравься им! Ты ведь хочешь стать королем грифов? Значит, ты должен знать все их увертки, все их слабости! Тогда ты станешь настоящим королем грифов!
На летней приморской набережной, как обычно, было многолюдно. Праздношатающийся народ, ища себе развлечений, поедал пирожки, шашлыки и чебуреки, запивая все это пивом, вином и водкой. А может быть, этому народу приходилось пиво, вино и водку закусывать всей этой снедью. Впрочем, некоторые пили – не закусывая!
Местные жители, приготовившись к встрече долгожданных отдыхающих, еще с конца весны предлагали курортникам самые разнообразные развлечения. Предложение – метко научиться стрелять, сменялось не менее заманчивым предложением – померить свою силу! Рядом, импровизированная костюмерная зазывала сфотографироваться в костюмах от Карибского пирата, или мушкетера короля, до самой королевы, или ее красавицы фрейлины. А вот выносное автоматическое казино, желающее всего за гривню обогатить всех и каждого! Рядом, трудолюбивый паровозик, еле справляясь со своей ношей, натружено везет маленькие вагончики, до верху набитые золотистыми жетонами!
Бок о бок с бильярдным столом стоит мангал с уже нанизанными на шампура, кусочками непонятно чьего мяса, только и ждущего, чтобы повертеться на тут же раздутых углях. А вот и попугайчик по соседству с морской свинкой, наперебой предлагают достать самый важный совет в жизни из вертящегося барабана!
… — А что это за птица такая? – Проходя мимо грифа, сидящего на внушительной палке с толстым сучком, переспросил хозяина птицы, небедно одетый гражданин с толстой золотой цепью на шее.
— Ай! Хочу сфотографироваться с ней! – Запрыгала сопровождающая его подружка.
— Смотри, Светка! На цепи сидит! Ну что, невольник, орел молодой! Полетать то хочется?
Гриф грустно посмотрел на прохожего, и, казалось, невесело вздохнул.
— Вот и я так у начальника кичу топтал, а теперь – свобода! Хочешь на свободу, брат? — Подвыпивший и довольный собой, развязанный мужик, тыча американскую банкноту, стал приставать к смотрителю.
— Нельзя! Никак нельзя! – слабо отбивался смотритель.
— Ну что! Ну, сколько стоит эта твоя птица? Я покупаю! Она что, такая дорогая? Сто? Двести? Вот тебе триста американских президентов! Я хочу! Я хочу, чтобы она была на моей руке! На свободе улетит? Да куда она к черту улетит? Здесь ее кормят! А если улетит, то и хрен с ней! Вот тебе еще один американский портрет! Вот! Вот! И новый хозяин жизни стал доставать деньги из кармана.
Гриня встрепенулся. За долгие месяцы вынужденного вольерного заключения, он стал не только различать, но и понимать речь этих людей. Среди них были разные. Когда Гриня, почти две недели сидел без пищи, в вольере, возле какого то ресторанчика, к нему приходили разные люди. Кто-то совал веточки, а кто-то и кусочки шашлыка или сала. Гриня научился понимать, кто из них добрый, а кто просто хочет поиздеваться. Этот был добрый! Он был настолько уверен в себе, как и Гриня, когда он был свободен! Гриня решил поддаться этому веселому человеку.
Пока цепь, за которую он держал грифа, была натянута, Гриня сидел молча и почти благодарил своего нового хозяина, взявшего его не надолго но, видно, понимающего что-то в его жизни.
— Продай мне его! – Предложил новый хозяин.
— Это очень дорого!
— Дорого, это сколько?
— Ну, допустим, тысяча!
— Да ты гонишь, братан! Он в зоопарке больше трехсот не стоит!
— Это в зоопарке, а этот – ручной! – Ответил уставший от неожиданного напора, хозяин.
И в это время за Гриню вступилась судьба!
Полупьяная подруга богатого «Новоросса», погладив грифа, восхитилась его спокойствием и лаской.
Гриня, как истинный дипломат, осторожно почесал клювом ее за ухом, как будто показывая, как он ее любит.
Покупай! Покупай! – Захлопала в ладоши она. – Он такой чудесный!
— Вот тебе «Пятихатка», и все! – Подвел итог «новоросс», и, глядя на хлопающие, как будто от навернувшихся слез, глаза, похлопал татарина по плечу и дал еще сто долларов. – Будут обижать, обращайся ко мне!
— А к кому, к тебе, эй? – переспросил довольный удачной сделкой, татарин, пересчитывая полученные американские банкноты.
Посмотрев на подругу, любующуюся Гриней, и немного подумав, он произнес: — К королю свободных птиц!
Гриня, уже довольно сносно понимавший человеческую речь, услышав человека, сказавшего эти слова, заклекотал.
Подруга нового хозяина уже не могла удержать Гриню в руке и, оттолкнувшись от нее, Гриня перелетел на плечо нового хозяина. Теперь он знал, кто король людей и король птиц. Хлопая крыльями для поддержки равновесия, он, осторожно, но крепко, вцепился своими когтями в плечо нового хозяина и попытался почесать его за ухо.
Рассмеявшись от удовольствия, новый хозяин отцепил цепочку от кольца, охватившего лапу, и спросил:
— А сейчас ты тоже меня любишь?
Почувствовав свободу, Гриня еще раз недоверчиво посмотрел на нового хозяина.
— Лети! Лети!
Изогнувшись и успев слегка клюнуть прямо в рот новому хозяину, Гриня, оттолкнувшись и взмахнув крыльями, поднялся в небо.
Отплевываясь и хохоча, «Новоросс» заулюлюкал: — Так! Так! Молодец! Свобода! И не успокоившись на этом, он закричал: — Шампанского! Шампанского!
Гриня сделал еще один круг над берегом и в благодарность, покачал крыльями.
Вверх, вслед ему, летели пробки самого дорогого шампанского, которое было в это время, в этом месте.
— Я дал ему свободу! – Слышал Гриня человеческую речь. – Вы видели?! Я дал ему свободу!
Сделав еще один благодарный круг, Гриня взмыл вверх. Внизу было море, такое удивительное и страшное, а рядом были родные горы.
Сделав прощальный круг и крикнув в знак благодарности, который, впрочем, никто, кроме «Новоросса» не понял, Гриня направился домой.
Милое сердцу гнездо, как и прежде, было пусто. Гриня, сев на папину ветку, осмотрелся по сторонам.
— Рад! Рад! – Услышал Гриня крики из соседнего гнезда, и в тот же миг, на соседней ветке оказался старый ворон.
— Я знал, что ты прилетишь! Ну и как там, человеки?
— Вернулся! Вернулся! – услышал Гриня из соечьего гнезда.
— Теперь ты настоящий король! – Кивнув на кольцо, тускло блестевшее на лапе у Грини, заметил ворон. – А королю нужна королева! Может быть, я все-таки тебя познакомлю с красивой подругой? – вкрадчиво переспросил он.
— Потом! Потом! – пробормотал Гриня и спланировал в родное гнездо.
Ночью, внезапно проснувшись, он увидел папу с мамой, летящих по Млечному пути. Папа, первым устремившись вперед, как будто искал верный путь среди многочисленных звезд, а мама, раскрыв огромные, усеянные звездами, крылья, протянувшиеся с одной половины неба на другую, словно укрыла своего сына.
Гриня почти не мигая, смотрел на звезды.
Папочка! Мамочка!
Проснувшись поутру, Гриня увидел сидящего рядом ворона.
— Ну что? Будем Чистюлю вытягивать из клетки? У меня есть план. Ты как, согласен на это, король грифов?
21.01. — 24.02.2007. Симферополь – Алушта.
